Рабиндранат Тагор

К ЦИВИЛИЗАЦИИ 
Лес верни нам. Возьми свой город, полный шума и дымной мглы.
Забери свой камень, железо, поваленные стволы.
Современная цивилизация! Пожирательница души!
Возврати нам тень и прохладу в священной лесной тиши.
Эти купанья вечерние, над рекою закатный свет,
Коров пасущихся стадо, тихие песни вед,
Пригоршни зерен, травы, из коры одежды верни,
Разговор о великих истинах, что всегда мы в душе вели,
Эти дни, что мы проводили, в размышленья погружены.
Даже царские наслаждения мне в тюрьме твоей не нужны.
Я свободы хочу. Хочу я снова чувствовать, что лечу,
Чтобы снова вернулись силы в сердце мое, хочу.
Знать хочу, что разбиты оковы, цепи хочу разъять.
Вечный трепет сердца вселенной хочу ощутить опять.

 


ОТРЕЧЕНИЕ 
В поздний час пожелавший отрешиться от мира
                                    сказал:
"Нынче к Богу уйду я, мне дом мой обузою стал.
Кто меня колдовством у порога держал моего?"
Бог сказал ему: "Я". Человек не услышал его.
Перед ним на постели, во сне безмятежно дыша,
Молодая жена прижимала к груди малыша.
"Кто они - порождения майи?" - спросил человек.
Бог сказал ему: "Я". Ничего не слыхал человек.
Пожелавший от мира уйти встал и крикнул: "Где ты,
                                    божество?"
Бог сказал ему: "Здесь". Человек не услышал его.
Завозился ребенок, заплакал во сне, завздыхал.
Бог сказал: "Возвратись". Но никто его не услыхал.
Бог вздохнул и воскликнул: "Увы! Будь по-твоему,
                                           пусть.
Только где ты найдешь меня, если я здесь остаюсь".


 


ЖИЗНЬ 
В этом солнечном мире я не хочу умирать,
Вечно жить бы хотел в этом цветущем лесу,
Там, где люди уходят, чтобы вернуться опять,
Там, где бьются сердца и цветы собирают росу.
Жизнь идет по земле вереницами дней и ночей,
Сменой встреч и разлук, чередою надежд и утрат,-
Если радость и боль вы услышите в песне моей,
Значит, зори бессмертия сад мой в ночи озарят.
Если песня умрет, то, как все, я по жизни пройду -
Безымянною каплей в потоке великой реки;
Буду, словно цветы, я выращивать песни в саду -
Пусть усталые люди заходят в мои цветники,
Пусть склоняются к ним, пусть срывают цветы на ходу,
Чтобы бросить их прочь, когда в пыль опадут лепестки.

 


Индиец, ты гордость свою не продашь,
Пусть нагло глядит на тебя торгаш!
Он прибыл с Запада в этот край,—
Но шарфа ты светлого не снимай.
Твердо иди дорогой своей,
Не слушая лживых, пустых речей.

Сокровища, скрытые в сердце твоем,
Достойно украсят смиренный дом,
Венцом незримым оденут чело,
Владычество золота сеет зло,
Разнузданной роскоши нет границ,
Но ты не смущайся, не падай ниц!
Своей нищетою будешь богат,—
Покой и свобода дух окрылят.


 
С.Я.Надсон 


* * *

Друг мой, брат мой, усталый, страдающий брат,
    Кто б ты ни был, не падай душой.
Пусть неправда и зло полновластно царят
    Над омытой слезами землей,
Пусть разбит и поруган святой идеал
    И струится невинная кровь, -
Верь: настанет пора - и погибнет Ваал,
    И вернется на землю любовь!

Не в терновом венце, не под гнетом цепей,
    Не с крестом на согбенных плечах, -
В мир придет она в силе и славе своей,
    С ярким светочем счастья в руках.
И не будет на свете ни слез, ни вражды,
    Ни бескрестных могил, ни рабов,
Ни нужды, беспросветной мертвящей нужды,
    Ни меча, ни позорных столбов!

О мой друг! Не мечта этот светлый приход,
    Не пустая надежда одна:
Оглянись, - зло вокруг черезчур уж гнетет,
    Ночь вокруг черезчур уж темна!
Мир устанет от мук, захлебнется в крови,
    Утомится безумной борьбой -
И поднимет к любви, к беззаветной любви,
Очи, полные скорбной мольбой!..

 


* * * 

Если душно тебе, если нет у тебя
    В этом мире борьбы и наживы
Никого, кто бы мог отозваться, любя,
    На сомненья твои и порывы;
Если в сердце твоем оскорблен идеал,
    Идеал человека и света,
Если честно скорбишь ты и честно устал, -
    Отдохни над страницей поэта.

В стройных звуках своих вдохновенных речей,
    Чуткий к каждому слову мученья,
Он расскажет тебе о печали своей,
    Но расскажет, как брат, без глумленья;
Он поднимет угасшую веру в тебе,
    Он разгонит сомненья и муку
И протянет тебе, в непосильной борьбе,
    Бескорыстную братскую руку...

Но умей же и ты отозваться душой
    Всем, кто ищет и просит участья,
Всем, кто гибнет в борьбе, кто подавлен нуждой,
    Кто устал от грозы и ненастья.
Научись беззаветно и свято любить,
    Увенчай молодые порывы, -
И тепло тебе станет трудиться и жить
    В этом мире борьбы и наживы.   

 


* * * 
Сколько лживых фраз, надуто-либеральных,
Сколько пестрых партий, мелких вожаков,
Личных обличений, колкостей журнальных,
Маленьких торжеств и маленьких божков!..
Сколько самолюбий глубоко задето,
Сколько уст клевещет, жалит и шипит, -
И вокруг, как прежде, сумрак без просвета,
И, как прежде, жизнь и душит и томит!..
А вопрос так прост: отдайся всей душою
На служенье братьям, позабудь себя
И иди вперед, светя перед толпою,
Поднимая павших, веря и любя!..
Не гонись за шумом быстрого успеха,
Не меняй на лавр сурового креста,
И пускай тебя язвят отравой смеха
И клеймят враждой нечистые уста!..
Видно, не настала, сторона родная,
Для тебя пора, когда бойцы твои,
Мелким, личным распрям сил не отдавая,
Встанут все во имя правды и любви!
Видно, спят сердца в них, если, вместо боя
С горем и врагами родины больной,
Подняли они, враждуя меж собою,
Этот бесконечный, этот жалкий бой!..

 


* * * 
Завеса сброшена: ни новых увлечений,
Ни тайн заманчивых, ни счастья впереди;
Порой оправданных и сбывшихся сомнений,
Мгла безнадежности в измученной груди...
Как мало прожито - как много пережито!
Надежды светлые, и юность, и любовь...
И все оплакано... осмеяно... забыто,
Погребено - и не воскреснет вновь!

Я в братство веровал, но в черный день невзгоды
Не мог я отличить собратьев от врагов;
Я жаждал для людей познанья и свободы,
А мир - все тот же мир бессмысленных рабов;
На грозный бой со злом мечтал я встать сурово
Огнем и правдою карающих речей, -
И в храме истины - в священном храме слова
Я слышу оргию крикливых торгашей!..
Любовь на миг... любовь - забава от безделья,
Любовь - не жар души, а только жар в крови,
Любовь - больной кошмар, тяжелый чад похмелья -
Нет, мне не жаль ее, промчавшейся любви!
Я не о ней мечтал бессонными ночами,
И не она тогда явилась предо мной,
Вся - мысль, вся - красота, увитая цветами,
С улыбкой девственной и девственной душой!..

Бедна, как нищая, и, как рабыня, лжива,
В лохмотья яркие пестро наряжена -
Жизнь только издали нарядна и красива,
И только издали влечет к себе она.
Но чуть вглядишься ты, чуть встанет пред тобою
Она лицом к лицу - и ты поймешь обман
Ее величия под ветхой мишурою
И красоты ее под маскою румян.

 


* * * 
Только утро любви хорошо: хороши
Только первые, робкие речи,
Трепет девственно-чистой, стыдливой души,
Недомолвки и беглые встречи,
Перекрестных намеков и взглядов игра,
То надежда, то ревность слепая;
Незабвенная, полная счастья пора,
На земле - наслаждение рая!..
Поцелуй - первый шаг к охлаждению: мечта
И возможной, и близкою стала;
С поцелуем роняет венок чистота,
И кумир низведен с пьедестала;
Голос сердца чуть слышен, зато говорит
Голос крови и мысль опьяняет:
Любит тот, кто безумней желаньем кипит,
Любит тот, кто безумней лобзает...
Светлый храм в сладострастный гарем обращен.
Смокли звуки священных молений,
И греховно-пылающий жрец распален
Знойной жаждой земных наслаждений.
Взгляд, прикованный прежде к прекрасным очам
И горевший стыдливой мольбою,
Нагло бродит теперь по открытым плечам,
Обнаженным бесстыдной рукою...
Дальше - миг наслаждения, и пышный цветок
Смят и дерзостно сорван, и снова
Не отдаст его жизни кипучий поток,
Беспощадные волны былого...
Праздник чувства окончен... погасли огни,
Сняты маски и смыты румяна;
И томительно тянутся скучные дни
Пошлой прозы, тоски и обмана!..


 



...И крики оргии, и гимны ликованья
В сияньи праздничном торжественных огней,
А рядом - жгучий стон мятежного страданья,
И кровь пролитая, и резкий звон цепей...
Разнузданный разврат, увенчанный цветами,-
И труд поруганный... Смеющийся глупец -
И плачущий в тиши незримыми слезами,
Затерянный в толпе, непонятый мудрец!..
И это значит жить?.. И это - перл творенья,
Разумный человек?.. Но в пошлой суетне
И в пестрой смене лиц - ни мысли, ни значенья,
Как в лихорадочном и безобразном сне...
Но эта жизнь томит, как склеп томит живого,
Как роковой недуг, гнетущий ум и грудь,
В часы бессонницы томит и жжет больного -
И некуда бежать... и некогда вздохнуть!
Порой прекрасный сон мне снится: предо мною
Привольно стелется немая даль полей,
И зыблются хлеба, и дремлет над рекою
Тенистый сад, в цветах и в золоте лучей...
Родная глушь моя таинственно и внятно
Зовет меня прийти в объятия свои,
И всё, что потерял я в жизни невозвратно,
Вновь обещает мне для счастья и любви.
Но не тому сложить трудящиеся руки
И дать бездействовать тревожному уму,
Кто понял, что борьба, проклятия и муки -
Не бред безумных книг, не грезятся ему;
Как жалкий трус, я жизнь не прятал за обманы
И не рядил ее в поддельные цветы,
Но безбоязненно в зияющие раны,
Как врач и друг, вложил пытливые персты;
Огнем и пыткою правдивого сомненья
Я всё проверил в ней, боясь себе солгать,-
И нету для меня покоя и забвенья,
И вечно буду я бороться и страдать!..

 


ИДЕАЛ 

Не говори, что жизнь - игрушка
В руках бессмысленной судьбы,
Беспечной глупости пирушка
И яд сомнений и борьбы.
Нет, жизнь - разумное стремленье
Туда, где вечный свет горит,
Где человек, венец творенья,
Над миром высоко царит.

Внизу, воздвигнуты толпою,
Тельцы минутные стоят
И золотою мишурою
Людей обманчиво манят;
За этот призрак идеалов
Немало сгибнуло борцов,
И льется кровь у пьедесталов
Борьбы не стоящих тельцов.

Проходит время,- люди сами
Их свергнуть с высоты спешат
И, тешась новыми мечтами,
Других тельцов боготворят;
Но лишь один стоит от века,
Вне власти суетной толпы, -
Кумир великий человека
В лучах духовной красоты.

И тот, кто мыслию летучей
Сумел подняться над толпой,
Любви оценит свет могучий
И сердца идеал святой;
Он бросит все кумиры века,
С их мимолетной мишурой,
И к идеалу человека
Пойдет уверенной стопой!

 


* * * 

О, если там, за тайной гроба,
Есть мир прекрасный и святой,
Где спит завистливая злоба,
Где вечно царствует покой,
Где ум не возмутят сомненья,
Где не изноет грудь в борьбе,-
Творец, услышь мои моленья
И призови меня к себе!

Мне душен этот мир разврата
С его блестящей мишурой!
Здесь брат рыдающего брата
Готов убить своей рукой;
Здесь спят высокие порывы
Свободы, правды и любви,
Здесь ненасытный бог наживы
Свои воздвигнул алтари.

Душа полна иных стремлений,-
Она любви и мира ждет,
Борьба и тайный яд сомнений
Ее терзает и гнетет.
Она напрасно молит света
С немой и жгучею тоской,
Глухая полночь без рассвета
Царит всесильно над землей.

В крови и мраке утопая,
Ничтожный сын толпы людской
На дверь утраченного рая
Глядит с насмешкой и хулой.
И тех, кого зовут стремленья
К святой, духовной красоте,-
Клеймит печатью отверженья
И распинает на кресте.


 


* * * 

Христос!.. Где ты, Христос, сияющий лучами
Бессмертной истины, свободы и любви?..
Взгляни,- твой храм опять поруган торгашами,
И меч, что ты принес, запятнан весь руками,
Повинными в страдальческой крови!..

Взгляни, кто учит мир тому, чему когда-то
И ты учил его под тяжестью креста!
Как ярко их клеймо порока и разврата,
Какие лживые за страждущего брата,
Какие гнойные открылися уста!..

О, если б только зло!.. Но рваться всей душою
Рассеять это зло, трудиться для людей,-
И горько сознавать, что об руку с тобою
Кричит об истине, ломаясь пред толпою,
Прикрытый маскою, продажный фарисей!..

 


* * * 

Не говорите мне: "он умер",- он живет,
Пусть жертвенник разбит,- огонь еще пылает.
Пусть роза сорвана,- она еще цветет,
Путь арфа сломана,- аккорд еще рыдает!..

 


* * * 
С каждым шагом вокруг все черней и черней
    Рать суровых врагов надвигается,
С каждыс шагом все меньше надежд и друзей,
    Все мучительней сердце сжимается...
Я еще не сдаюсь: стоны братьев звучат
    Мне призывом в разгаре сраженья,
Но... иссечен мой меч, мои ноги скользят,
    И близка уж минута падения!

Злую шутку сыграла ты, жизнь, надо мной, -
    Ты, не дав мне ни злобы карающей,
Ни меча, - безоружного кинула в бой
    С светлым гимном любви всепрощающей.
Не умев ненавидеть, я думал любить,
    Думал скрежет вражды и проклятья
Примиряющей песнью моей заглушить
    И протягивал... камням объятья!..

 


* * * 
Позабытые шумным их кругом - вдвоем
    Мы с тобой в уголку притаились,
И святынею мысли и чувства теплом,
    Как стеною, от них оградились.
Мы им чужды с тех пор, как донесся до нас
    Первый стон, на борьбу призывая,
И упала завеса неведенья с глаз,
    Бездны мрака и зла обнажая...
Но взгляни, как беспечен их праздник, - взгляни,
    Сколько в лицах их смеха живого,
Как румяны, красивы и статны они -
    Эти дети довольства тупого!
Сбрось с их девушек пышный наряд, вязью роз
Перевей эту роскошь и смоль их волос,
    И, сверкая нагой белизною,
Ослепляя румянцем и блеском очей,
Молодая вакханка мифических дней
    В их чертах оживет пред тобою...

Мы ж с тобой - мы и бледны и худы; для нас
    Жизнь - не праздник, не цепь наслаждений,
А работа, в которой таится подчас
    Много скорби и много сомнений...
Помнишь?.. - эти тяжелые, долгие дни,
    Эти долгие, жгучие ночи...
Истерзали, измучили сердце они,
    Утомили бессонные очи...
Пусть ты мне еще вдвое дороже с тех пор,
Как печалью и думой зажегся твой взор;
    Пусть в святыне прекрасных стремлений
И сама ты прекрасней и чище, - но я
Не могу отогнать, дорогая моя,
    От души неотступных сомнений!

Я боюсь, что мы горько ошиблись, когда
    Так наивно, так страстно мечтали,
Что призванье людей - жизнь борьбы и труда,
    Беззаветной любви и печали...
Ведь природа ошибок чужда, а она - 
    Нас к открытой могиле толкает,
А бессмысленным детям довольства и сна -
    Свет, и счастье, и розы бросает!.. 

 


* * * 
"За что?" - с безмолвною тоскою
Меня спросил твой кроткий взор,
Когда внезапно над тобою
Постыдной грянул клеветою
Врагов суровый приговор.
За то, что жизни их оковы
С себя ты сбросила, кляня;
За то, за что не любят совы
Сиянья радостного дня;
За то, что ты душою чистой
Живешь средь мертвых и слепцов;
За то, что ты цветок душистый
В венке искусственных цветов!..




* * *

Мрачна моя тюрьма, - за крепкими стенами
Бежит в морской туман за валом новый вал,
И часто их прибой под хмурыми скалами
Мне в ночи душные забыться не давал.
Мрачна моя тюрьма; лишь изредка проглянет
Луч солнца в щель окна и свод озолотит,
Но я не рад ему, - при нем виднее станет
Могильный мрак кругом и сырость старых плит.

Со мной товарищ мой, мой брат... Когда-то оба
Клялись мы - как орлы, могучи и сильны, -
Врагам земли родной не уступать до гроба
Священной вольности родимой стороны.
Я песнею владел, - и каждый стон народа
В лицо врагов его с проклятьями бросал,
А он владел мечом и с возгласом: "Свобода!"
За каждую слезу ударом отомщал...

И долго бились мы, - чем дальше, тем грознее...
Но нам не удалось рассеять ночь и тьму:
Друзья нас продали с улыбкой фарисея,
Враги - безжалостно нас бросили в тюрьму;
И песен чудный дар, и молодость, и сила
Угасли навсегда для нас в ее стенах,
И мир для нас - обман, и жизнь для нас - могила,
Насмешка злобная на вражеских устах...

Петь? Для кого, о чем?.. Молить ли сожаленья?
Слагать ли льстивый гимн ликующим врагам?
Нет, лира истины, свободы и отмщенья
Не служит трепету, позору и слезам!..
Нет, малодушный стон не омрачит той славы,
Что ждет нас - светлая, с торжественным венком -
За жизни честный путь, тернистый и кровавый,
И гибель на пути, в бою с гнетущим злом!..




* * *
Я пришел к тебе с открытою душою,
Истомленный скорбью, злобой и недугом,
И сказал тебе я: "Будь моей сестрою,
Будь моей заботой, радостью и другом.
Мы одно с тобою любим с колыбели
И одной с тобою молимся святыне, -
О, пойдем же вместе к лучезарной цели,
Вместе в людном мире, как в глухой пустыне!"

И в твоих очах прочел я те же грезы:
Ты, как я, ждала участья и привета,
Ты, как я, в груди таить устала слезы
От докучных взоров суетного света;
Но на зов мой, полный теплого доверья,
Так же беззаветно ты не отозвалась,
Ты искать в нем стала лжи и лицемерья,
Ты любви, как злобы, детски испугалась...

И, сокрыв в груди отчаянье и муку
И сдержав в устах невольные проклятья,
Со стыдом мою протянутую руку
Опускаю я, не встретивши пожатья.
И, как путник, долго бывший на чужбине
И в родном краю не узнанный семьею,
Снова в людном мире, как в глухой пустыне,
Я бреду один с поникшей головою...




* * *
Испытывал ли ты, что значит задыхаться
И видеть над собой не глубину небес,
А звонкий свод тюрьмы, - и плакать, и метаться,
И рваться на простор - в поля, в тенистый лес?

Что значит с бешенством и жгучими слезами,
Остервенясь душой, как разъяренный зверь,
Пытаться оторвать изнывшими руками
Железною броней окованную дверь?

Я это испытал, - но был моей тюрьмою
Весь мир, огромный мир, раскинутый кругом.
О, сколько раз его горячею мечтою
Я облетал, томясь в безмолвии ночном!

Как жаждал я - чего? - не нахожу названья:
Нечеловечески величественных дел,
Нечеловечески тяжелого страданья, -
Лишь не делить с толпой пустой ее удел!..

С пылающим челом и влажными очами
Я отворял окно в дремавший чутко сад
И пил, и жадно пил прохладными волнами
С росистых цветников плывущий аромат.

И к звездам я взывал, чтоб тишиной своею
Смирила б эта ночьтревогу юных сил,
И уходил к пруду, в глубокую аллею,
И до рассвета в ней задумчиво бродил.

И, лишь дыханьем дня и солнцем отрезвленный,
Я возвращался вновь в покинутый мой дом,
И крепко засыпал, вконец изнеможенный,
Тяжелым, как недуг, и беспокойным сном.

Куда меня влекли неясные стремленья,
В какой безвестный мир, - постигнуть я не мог;
Но в эти ночи дум и страстного томленья
Ничтожных дел людских душой я был далек:

Мой дух негодовал на власть и цепи тела,
Он не хотел преград, он не хотел завес, -
И вечность целая в лицо мое глядела
Из звездной глубины сияющих небес!

  

 


ПОЛДОРОГИ 
Путь суров... Раскаленное солнце палит
    Раскаленные камни дороги;
О горячий песок и об острый гранит
    Ты изранил усталые ноги;
Исстрадалась, измучилась смелая грудь,
    Истомилась и жаждой и зноем,
Но не думай с тяжелой дороги свернуть
    И забыться позорным покоем!

Дальше, путник, все дальше - вперед и вперед!
    Отдых после, - он там, пред тобою...
Пусть под тень тебя тихая роща зовет,
    Наклонившись над тихой рекою;
Пусть весна расстелила в ней мягкий ковер
И сплела из ветвей изумрудный шатер,
    И царит в ней, любя и лаская, -
Дальше, дальше и дальше, под зноем лучей,
Раскаленной, безвестной дорогой своей,
    Мимолетный соблазн презирая!

Страшен сон этой рощи, глубок в ней покой:
    Он так вкрадчив, так сладко ласкает,
Что душа, утомленная скорбью больной,
    Раз уснув, навсегда засыпает.
В этой чащи душистой дриада живет.
    Чуть склонишься на мох ты, - с любовью
Чаровница лесная неслышно прильнет
    В полумгле к твоему изголовью...

И услышишь ты голос: "Усни, отдохни!..
    Прочь мятежные призраки горя!
Позабудься в моей благовонной тени,
    В тихом лоне зеленого моря!..
Долог путь твой - суровый, нерадостный путь...
О, к чему обрекать эту юную грудь
    На борьбу, на тоску и мученья?!
Друг мой! вверься душистому бархату мха:
Эта роща вокруг так свежа и тиха,
    В ней так сладки минуты забвенья!.."

Ты, я знаю, силен: ты бесстаршно сносил
    И борьбу, и грозу, и тревоги, -
Но сильнее открытых, разгневанных сил
    Этот тайный соблазн полдороги...
Дальше ж, путник!.. Поверь, лишь ослабит тебя
    Миг отрады, миг грез и покоя -
И продашь ты все то, что уж сделал любя,
    За позорное счастье застоя!..

 


НА МГНОВЕНЬЕ 

Пусть нас давят угрюмые стены тюрьмы, -
    Мы сумеем их скрыть за цветами,
Пусть в них царство мышей, паутины и тьмы, -
    Мы спугнем это царство огнями...
Пусть нас тяжкая цепь беспощадно гнетет,
    Да зато нет для грезы границы:
Что ей цепь?.. Цепь она, как бечевку, порвет
    И умчится свободнее птицы.
Перед нею и рай лучезарный открыт,
    Ей доступны и бездны морские,
И безбрежье степей, и пески пирамид,
    И вершины хребтов снеговые...
В наши стены волшебно оно принесет
    Всю природу, весь мир необъятный, -
И в темнице нам звездное небо блеснет,
    И повеет весной ароматной!
Нам прожить остается одну эту ночь,
    Но зато - это ночь наслажденья,
Прочь же мрачные думы и слезы, - все прочь,
    Что рождает тоску и сомненья!..
Мы напир наш друзей и подруг созовем,
    Заглушив в себе стоны проклятий,
И в объятьях любви беззаботно уснем,
    Чтоб проснуться для смертных объятий!
И да будут позор и несчастье тому,
    Кто, осмелившись сесть между нами,
Станет видеть упрямо все ту же тюрьму
    За сплетенными сетью цветами;
Кто за полным бокалом нам крикнуть дерзнет,
    К нам в слезах простирая объятья:
"Братья, жадное время не терпит, не ждет!
    Утро близко!.. Опомнитесь, братья!"  

 


* * *

Есть страданья ужасней, чем пытка сама, -
    Это муки бессонных ночей,
Муки сильных, но тщетных порывов ума
    На свободу из тяжких цепей.
Страшны эти минуты душевной грозы:
    Мысль немеет от долгой борьбы, -
А в груди ни одной примиренной слезы,
    Ни одной благодатной мольбы!..
Тайна, вечная, грозная тайна томит
    Утомленный работою ум,
И мучительной пыткою душу щемит
    Вся ничтожность догадок и дум...
Рад бежать бы от них, - но куда убежать?
    О, они не дадут отдохнуть
И неслышно закрадутся в душу, как тать,
    И налягут кошмаром на грудь;
Где б ты ни был, - они не оставят тебя
    И иссушат бесплодной тоской,
Если ты как-нибудь не обманешь себя
    Или разом не кончишь с собой!.. 
 

 


* * * 

Случалось ли тебе бессонными ночами,
Когда вокруг тебя все смолкнет и заснет
И бледный серп луны холодными лучами
Твой мирный уголок таинственно зальет,
И только ты в тиши томишься одиноко,
Ты да усталая, больная мысль твоя, -
Случалось ли тебе задуматься глубоко
Над неразгаданным вопросом бытия?

Зачем ты призван в мир? К чему твои страданья,
Любовь и ненависть, сомненья и мечты
В безгрешно-правильной машине мирозданья
И в подавляющей огромности толпы?..




 


ПО СЛЕДАМ ДИОГЕНА 

Я зажег свой фонарь. Огоньком золотым
    Он во мгле загорелся глубокой
И по свету бродить я отправился с ним
    То тропой, то дорогой широкой.
Я везде побывал - у подножья божков
    И любимцев прогресса и века,
И под кровлей забытых, презренных рабов, - 
    Я повсюду искал человека.

Беспредельная, грозная мгла над землей
    Простилала могильные сени,
И во мгле окровавленной, страшной толпой
    Шевелились и двигались тени. 
Исхудалые, бледные, в тяжких цепях
    Шли они трудовою дорогой
И тельцов золотых на усталых руках
    Приносили с тоской и тревогой.

Если двое столкнутся - безжалостный бой
    Начинают безумные братья...
Льется кровь, разливаясь широкой волной,
    И гремят над толпою проклятья;
И напрасно безумцев разнять я хотел,
    Говоря им о правде и Боге:
Этот бой беспощадный повсюду кипел
    На тернистой житейской дороге!
И с улыбкой, исполненной злобы глухой,
    С высоты своего пьетдестала
Беспредельно царил над развратной толпой
    Гордый призрак слепого Ваала.

Где же люди? Тоскующий взор не встречал
    Ни любви бескорыстной, ни ласки;
Только стон над землей утомленной стоял,
Да с безумным весельем повсюду звучал
    Дикий хохот вакхической пляски.
Где же жизнь? Неужели мы жизнью зовем
    Этот мрак без лучей идеала?..
И ушел я поспешно с моим фонарем
    Из мятежного царства Ваала.

Я хотел отдохнуть на просторе полей
    От бесплодных и долгих исканий,
От разврата и злобы погибших людей,
    От жестокой борьбы и рыданий.
Предо мной расстилалась туманная даль...
    Ночь повсюду безмолвно дремала,
И подруга раздумья - немая печаль
    На душе словно камень лежала.

Грустно, грустно кругом. Никого - кто бы мог
    Облегчить накипевшую муку,
Кто в неравной борьбе мне участьем помог,
    Протянул бы по-дружески руку...
Люди-братья! Когда же окончится бой
    У подножья престола Ваала
И блеснет в небесах над усталой землей
    Золотая заря идеала!     
 
 


ИУДА 
1
Христос молился... Пот кровавый
С чела поникшего бежал...
За род людской, за род лукавый
Христос моленья воссылал;
Огонь святого вдохновенья
Сверкал в чертах его лица,
И он с улыбкой сожаленья
Сносил последние мученья
И боль тернового венца.
Вокруг креста толпа стояла,
И грубый смех звучал порой...
Слепая чернь не понимала,
Кого насмешливо пятнала
Своей бессильною враждой.
Что сделал он? За что на муку
Он осужден, как раб, как тать,
И кто дерзнул безумно руку
На бога своего поднять?
Он в мир вошел с святой любовью,
Учил, молился и страдал -
И мир его невинной кровью
Себя навеки запятнал!...
Свершилось!...

2

          Полночь голубая
Горела кротко над землей;
В лазури ласково сияя,
Поднялся месяц золотой.
Он то задумчивым мерцаньем
За дымкой облака сверкал,
То снова трепетным сияньем
Голгофу ярко озарял.
Внизу окутанный туманом,
Виднелся город с высоты.
Над ним, подобно великанам,
Чернели грозные кресты.
На двух из них еще висели
Казненные; лучи луны
В их лица бледные глядели
С своей безбрежной вышины.
Но третий крес был пуст. Друзьями
Христос был снят и погребен,
И их прощальными слезами
Гранит надгробный орошен.

3

Чье затаенное дыханье
Звучит у среднего креста?
Кто этот человек? Страданье
Горит в чертах его лица.
Быть может, с жаждой исцеленья
Он из далеких стран спешил,
Чтоб Иисус его мученья
Всесильным словом облегчил?
Уж он готовился с мольбою
Упасть к ногам Христа - и вот
Вдруг отовсюду узнает,
Что тот, кого народ толпою
Недавно как царя встречал,
Что тот, кто свет зажег над миром,
Кто не кадил земным кумирам
И зло открыто обличал, -
Погиб, забросанный презреньем,
Измятый пыткой и мученьем!...
Быть может, тайный ученик,
Склонясь усталой головою,
К кресту учителя приник
С тоской и страстною мольбою?
Быть может, грешник непрощенный
Сюда, измученный, спешил
И здесь, коленопреклоненный,
Свое раскаянье излил? -
Нет, то Иуда!... Не с мольбой
Пришел он - он не смел молиться
Своей порочною душой;
Не с телом господа проститься
Хотел он - он и сам не знал,
Зачем и как сюда попал.

4
Когда на муку обреченный,
Толпой народа окруженный,
На место казни шел Христос
И крест, изнемогая, нес,
Иуда, притаившись, видел
Его страданья и сознал,
Кого безумно ненавидел,
Чью жизнь на деньги променял.
Он понял, что ему прощенья
Нет в беспристрастных небесах, -
И страх, бессильный рабский страх,
Угрюмый спутник преступленья,
Вселился в грудь его. Всю ночь
В его больном воображеньи
Вставал Христос. Напрасно прочь
Он гнал докучное виденье,
Напрасно думал он уснуть,
Чтоб все забыть и отдохнуть
Под кровом молчаливой ночи:
Пред ним, едва сомкнет он очи,
Все тот же призрак роковой
Встает во мраке, как живой!

5
Вот он, истерзанный мученьем,
Апостол истины святой,
Измятый пыткой и презреньем,
Распятый буйною толпой;
Бог, осужденный приговором
Слепых, подкупленных судей!
Вот он!.. Горит немым укором
Небесный взор его очей.
Венец любви, венец терновый
Чело спасителя язвит,
И, мнится, приговор суровый
В устах разгневанных звучит...
"Прочь, непорочное виденье,
Уйди, не мучь больную грудь!..
Дай хоть на час, хоть на мгновенье
Не жить... не помнить... отдохнуть...
Смотри: предатель твой рыдает
У ног твоих... О, пощади!
Твой взор мне душу разрывает...
Уйди... исчезни... не гляди!...
Ты видишь: я готов слезами
Мой поцелуй коварный смыть...
О, дай минувшее забыть,
Дай душу облегчить мольбами...
Ты бог... Ты можешь все простить!
.................................
А я? Я знал ли сожаленье?
Мне нет пощады, нет прощенья!"

6
Куда уйти от черных дум?
Куда бежать от наказанья?
Устала грудь, истерзан ум,
В душе - мятежные страданья.
Безмолвно в тишине ночной,
Как изваянье, без движенья,
Все тот же призрак роковой
Стоит залогом осужденья...
А здесь, вокруг, горя луной,
Дыша весенним обаяньем,
Ночь разметалась над землей
Своим задумчивым сияньем,
И спит серебрянный Кедрон,
В туман прозрачный погружен...

7
Беги, предатель, от людей
И знай: нигде душе твоей
Ты не найдешь успокоенья:
Где б ни был ты, везде с тобой
Пойдет твой призрак роковой
Залогом мук и осужденья.
Беги от этого креста,
Не оскверняй его лобзаньем:
Он свят, он освящен страданьем
на нем распятого Христа!
..............................
И он бежал!..
..............................

8
                Полнебосклона
Заря пожаром обняла
И горы дальнего Кедрона
Волнами блеска залила.
Проснулось солнце за холмами
В венце сверкающих лучей.
Все ожило... шумит ветвями
Лес, гордый великан полей,
И в глубине его струями
Гремит серебрянный ручей...
В лесу, где вечно мгла царит,
Куда заря не проникает,
Качаясь, мрачный труп висит;
Над ним безмолвно расстилает
Осина свой покров живой
И изумрудною листвой
Его, как друга, обнимает.
Погиб Иуда... Он не снес
Огня глухих своих страданий,
Погиб без примиренных слез,
Без сожалений и желаний.
Но до последнего мгновенья
Все тот же призрак роковой
Живым упреком преступленья
Пред ним вставал во тьме ночной;
Все тот же приговор суровый,
Казалось, с уст его звучал,
И на челе венец терновый,
Венец страдания лежал! 

 
Кабир 


Мир - каморка, а каморка - в саже.
Счастлив, кто пойдя путем надежды, 
Вышел из каморки этой, даже
Не испачкав краешка одежды!

"Мое" и "Я" - беда. Их уничтожь скорее:
"Мое" - цепь на ногах, а "я" - петля на шее.

Трудна, длинна дорога в дом,
В котором мы любовь найдем.
Пожертвуй жизнью, - в этот дом
Нельзя прийти иным путем!

Мир - ледяной дворец,
Он красотою манит,
Но солнышко взойдет -
И он водою станет!

Как бы зрачок в глазу -
Господь в душе людской:
Искать его вовне -
Безумье, труд пустой.

Скажи, мулла, зачем на минарет залез?
Иль, думаешь,
Оглох Всевышний - царь небес?
Того, кого зовешь ты громкою мольбой,
Ищи в своей душе,
Он должен быть с тобою.

Аскет гордится: "Я превыше всех!" -
Но, вожделея, совершил он грех.
Таких аскетов мне милей мирянин,
Чей ум гордынею не затуманен.

Попугай ученым стал нежданно:
В клетку посадили попугая;
Всех он поучает непрестанно,
Собственных речей не понимая.

Лишь стволы, одетые листвой,
Понимают вкус воды живой,
Но воскликнет дерево сухое:
"Шум дождя?
Да что это такое?"


 
Мирза Шафи Валех 

ПУСТЫННИК
Пустынник с опаленной солнцем грудью
Явился к Зороастру, бос и наг.
Сказал отшельник: "Путь мой чист и труден,
Я Богу посвящаю каждый шаг.
А между тем небесным благам люди
Предпочитают соль греховных благ!

Я двадцать лет жую одни коренья
В пустыне, что безлюдна и тиха,
В молитве обретая наслажденье
И в чтении священного стиха.
На свете только самоотреченье
Ведет к освобожденью от греха".

И Зороастр с улыбкой не без грусти
Промолвил так пустыннику в ответ:
- Пусть прегрешенья нам Аллах отпустит,
В твоем служеньи Богу проку нет.
Полезней посадить в пустыне кустик,
Чем мучиться без пользы двадцать лет.

 
Абдуррахман Джами. 

Поучения сыну из Книги мудрости Искандара

Великие наставники в былом
Гласили так в учении своем:

Будь искренним и с Богом и с людьми!
У солнца утра свежесть перейми!

Будь чистым, как проточная вода,
Добросердечным, искренним всегда.

Зачем в молитве гнуться поутру,
Коль сердцем ты не обращен к добру?

Будь щедр, ни перед кем не будь в долгу,
Но помни: в мире ты - не на торгу.

Будь справедлив во всех делах твоих,
Но сам того не требуй от других.

Как небосвод, на мир - из края в край -
Глазами милосердия взирай.

Взгляни - ведь и величье солнца в том,
Что милость солнца - в атоме любом.

Ты старикам, где можешь, услужи,
Сединам уваженье окажи.

Особо к одиноким старикам
Заботлив будь. Ведь старым станешь сам...

Не будь надменным средь людей простых,
С презреньем не смотри на малых сих.

Игрой и цветом ценен камень-лал,
Хоть он с булыжником в сравненьи мал.

Не отступай перед врагом любым,
Вставай горою милости пред ним.

Ведь справиться и с кровною враждой
Возможно милостью и добротой.

Но к внутренним врагам - к страстям твоим
Будь беспощаден и непримирим.

Презренному пристрастью уступить -
Не все ль равно, что дом ворам открыть!

Сердцам друзей наставника урок,
Как для садов цветущих ветерок.

Но пользы нет в весеннем ветерке,
Коль не возникнет завязи в цветке.

..................

Открой для бедных милости ключи,
Дарами ношу бедствий облегчи.

Теперь пойдем в весенний сад души,
Там на свободе отдохнем в тиши.

 



 

Герман Гессе

СТУПЕНИ

...
И на веку людском ступень любая, 
Любая мудрость временна, конечна,
Любому благу срок отмерен точно.
Так пусть же, зову жизни отвечая,
Душа легко и весело простится
С тем, с чем связать себя 
                  посмела прочно,
Пускай не сохнет в косности монашьей!

В любом начале волшебство таится,
Оно нам в помощь, в нем защита наша.

Пристанищ не искать, не приживаться,
Ступенька за ступенькой, без печали,
Шагать вперед, идти от дали к дали,
Все шире быть, все выше подниматься!
...
Но только тот, кто с места сняться 
                           в силах,
Спасет свой дух живой от разложенья.

И даже возле входа гробового
Жизнь вновь, глядишь, нам кликнет 
                    клич призывный,
И путь опять начнется непрерывный...
Простись же, сердце, и окрепни снова.

 
 
 

 

Вильям Шекспир

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,

И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,

И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.

Все мерзостно, что вижу я вокруг,
Но как тебя покинуть, милый друг!

 

Моя душа, ядро земли греховной,
Мятежным силам отдаваясь в плен,
Ты изнываешь от нужды духовной
И тратишься на роспись внешних стен.

Недолгий гость, зачем такие средства
Расходуешь на свой наемный дом?
Чтобы слепым червям отдать в наследство
Имущество, добытое трудом?

Расти, душа, и насыщайся вволю,
Копи свой клад за счет бегущих дней
И, лучшую приобретая долю,
Живи богаче, внешне победней.

Над смертью властвуй в жизни быстротечной,
И смерть умрет, а ты пребудешь вечно.

 

Что, если бы я право заслужил
Держать венец над троном властелина
Или бессмертья камень заложил,
Не более надежный, чем руины?

Кто гонится за внешней суетой,
Теряет все, не рассчитав расплаты,
И часто забывает вкус простой,
Избалован стряпней замысловатой.

Нет, лишь Твоих даров я буду ждать.
А Ты прими мой хлеб, простой и скудный.
Дается он Тебе, как благодать,
В знак бескорыстной жертвы обоюдной.

Прочь, искуситель! Чем душе трудней,
Тем менее ты властвуешь над ней!

 

Когда на суд безмолвных, тайных дум
Я вызываю голоса былого, -
Утраты все приходят мне на ум,
И старой болью я болею снова.

...

Веду я счет потерянному мной
И ужасаюсь вновь потере каждой,
И вновь плачу я дорогой ценой
За то, за что платил уже однажды!

 



Михаил Лермонтов

ПРОРОК

С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.

Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.

Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром божьей пищи;

Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.

Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
С улыбкою самолюбивой:

"Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!"

 





ПРЕДСКАЗАНИЕ

Настанет год, России чёрный год, 
Когда царей корона упадёт; 
Забудет чернь к ним прежнюю любовь, 
И пища многих будет смерть и кровь; 
Когда детей, когда невинных жён 
Низвергнутый не защитит закон; 
Когда чума от смрадных, мёртвых тел 
Начнёт бродить среди печальных сел, 
Чтобы платком из хижин вызывать, 
И станет глад сей бедный край терзать; 
И зарево окрасит волны рек: 
В тот день явится мощный человек, 
И ты его узнаешь - и поймёшь, 
Зачем в руке его булатный нож: 
И горе для тебя! - твой плач, твой стон 
Ему тогда покажется смешон; 
И будет всё ужасно, мрачно в нём, 
Как плащ его с возвышенным челом. 


 



Алексей Толстой

 

* * *
Не верь мне, друг, когда, в избытке горя
Я говорю, что разлюбил тебя,
В отлива час не верь измене моря,
Оно к земле воротится, любя.

Уж я тоскую, прежней страсти полный,
Мою свободу вновь тебе отдам,
И уж бегут с обратным шумом волны
Издалека к любимым берегам!